В день поминовения Великомученицы Анны, 26 июля (а по привычному нам новому стилю 7 августа), коменданту крепости Ивану Курило и начальнику кисловодского кордона генерал-майору Станиславу Мерлини предстояли немалые хлопоты. К Джантемировским воротам, укрытым среди земляных валов небольшой, простоявшей в этих местах уже 17 лет крепости, тянулся обоз из карет и дорожных возков, охраняемых казаками. Это пожаловал к богатырской воде Нарзану поправить здоровье сам генерал от кавалерии Николай Николаевич Раевский-старший - живая легенда, участник и герой едва ли не всех войн, которые вела Россия за предшествующие три десятилетия.
Это его, Раевского, корпус оборонял в одиночку Смоленск против всей Grande Armee Наполеона, а потом защищал курганную батарею в самом пекле Бородинского поля. Это его, Раевского, войска штурмом брали Роменвильские высоты в Париже. Вместе с генералом прибыли его дочери Мария и Софья, сыновья Николай и Александр (встретивший путешественников в Пятигорске), крестница, молодая татарка Зара - по-русски Анна Ивановна, врач Е.П. Рудыковский, домашний учитель Фурнье, гувернантка мисс Мятен.
В одной карете с Николаем Раевским-младшим ехал молодой, невысокого роста титулярный советник, смуглый, с кудрявыми чёрными волосами - некто Александр Пушкин, подающий надежды начинающий литератор - тот самый, чья поэма-сказка «Руслан и Людмила» уже вышла в свет в журнале «Сын Отечества».
Пушкин присоединился к Раевским в Екатеринославе - страдая лихорадкою, он испросил для лечения отпуск у своего начальника И.Н. Инзова. Путь проделан неблизкий через Нейенбург, Мариуполь и Таганрог, а потом - через бескрайние донские степи.
После пыльных дорог Новороссии путешественникам открылась лазурная гладь Азовского моря. Мария Николаевна Раевская позднее писала об этом: «Увидя море, мы приказали остановиться, вся наша ватага, выйдя из кареты, бросилась к морю любоваться им. Оно было покрыто волнами, и, не подозревая, что поэт шёл за нами, я стала, для забавы, бегать за волной и вновь убегать от неё, когда она меня настигала; под конец у меня вымокли ноги, я это, конечно, скрыла и вернулась в карету. Пушкин нашёл эту картину такой красивой, что воспел её в прелестных стихах, поэтизируя детскую шалость; мне было только 15 лет».
Эти «прелестные стихи» XXXIII строфы первой главы «Евгения Онегина» нам хорошо известны, вот они:
Я помню море пред грозою.
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к её ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!..
На Дону, в станице Аксай, путешественникам, державшим путь на юг, обыкновенно приходилось останавливаться в ожидании переправы. Раевские и Пушкин побывали в старом Черкасске, прежней столице войска, пониженной в статусе c города до станицы. В Новочеркасске они нанесли визит прославленному атаману Всевеликого войска Донского генерал-лейтенанту Андриану Карповичу Денисову, служившему некогда под началом самого А.В. Суворова. Здесь Пушкин в нарушение советов врача «…покушал бланманже и снова заболел».
В дороге поэт вообще доставлял доктору немало хлопот, нарушал рекомендации медика, ездил налегке без шинели. «Лечу, как самого простого смертного, - писал Рудыковский в своих «Записках медика», - и на другой день закатил ему хины. Пушкин морщится».
Пройдёт без малого два столетия, и праправнучка Евстафия Рудыковского - Татьяна Валерьевна, самобытная поэтесса, пережившая ужасы ленинградской блокады, посетит ту самую кисловодскую крепость и много интересного поведает о своём предке.
И снова Пушкину предстояла долгая, полная впечатлений дорога через многочисленные станицы донских и линейных казаков, через Ставрополь, Александров и Георгиевск на Кавказские Воды.
Расположившись в крепости, Раевские вместе с молодым поэтом любили прогуливаться по окрестным живописным горам. В самом же Кисловодске тех лет особенно не на чем было остановиться взору: немногочисленные турлучные мазанки, смотровые вышки казачьих пикетов, десять скромных бревенчатых домиков, привезённых из Астрахани купцом Николаем Шайкиным для сдачи курсовым в аренду, аккуратно побелённый домик генерала Иосифа Дебу, незадолго перед тем купленный овдовевшей помещицей Екатериной Хастатовой, хлопотавшей теперь о его перестройке. Даже деревьев, способных укрыть от зноя, здесь в ту пору почти не росло.
Вся жизнь крошечного курорта была сосредоточена вокруг восьмиугольного бревенчатого колодца с шипучей прохладной влагой, в которой приезжие желали найти избавление от самых разных недугов.
Минует добрых семьдесят лет, и писатель Даниил Лукич Мордовцев в романе «Железом и кровью» поведает, как после прогулки Пушкин со спутниками обедал ухою из форели в местном духане Наркизова. Здесь с Пушкиным заговорил старый казак с солдатским «Егорием» на груди, да с деревяшкой вместо утраченной в бою ноги. Солдат поведал, как оказался в плену у горцев, где повстречал Зюльму - молодую добрую черкешенку: «…сидит это невдалеке на камушке, шьёт что-либо, слушает меня, да нет-нет и утрёт слёзы рукавом. И поверите ли, ваши благородия, этими слезами своими она мне всё сердце исполосовала. Дальше - больше, стала она подходить ко мне, то чурек свежий принесёт, то кусок овечьего сыру. Заговаривать стала, утешать по-своему…. Однова ночью, когда весь аул выбрался на поиски, в набег, сказать бы, и дома остались старики да бабы с детьми, приходит она, Зюльма, ко мне, приносит с собою пилу и кинжал, говорит: «Прощай, мой сокол, распусти свои крылья и лети домой». Никто не знает, существовал ли тот казак или вся встреча - вымысел Мордовцева, из Кисловодска ли вынес поэт замысел «Кавказского пленника» или заимствовал из какой-либо романтической книги вроде «Пленников Кавказа» Ксавье де Местра, но уже спустя два года в издании Герье читатели прочтут бессмертные строки:
Во дни печальные разлуки
Мои задумчивые звуки
Напоминали мне Кавказ,
Где пасмурный Бешту,
пустынник величавый,
Аулов и полей властитель пятиглавый,
Был новый для меня Парнас.
И сегодня, перечитывая строки «Пленника», мы легко можем представить себе, как под шум Ольховки и треск костра старый казак рассказывает свою историю молодому вдохновлённому поэту.
В первые дни августа семейство Раевского вместе с молодым поэтом отправились в обратный путь через Георгиевск и Ставрополь, кубанские станицы, Екатеринодар и Тамань и далее морем в Крым.
Спустя 9 лет Пушкин ещё раз посетит Кавказ и заглянет на Кислые Воды. Какие причины подвигли его отправиться в новое путешествие - не знали его современники, а возможно, не до конца осознавал их и сам поэт.
Начальнику III отделения А.Х. Бенкендорфу Пушкин писал, что едет на Кавказ в действующую армию, проведать брата Льва Сергеевича, брата же уверял, что едет в Грузию повидать Н.Н. Раевского-младшего. Среди причин, подвигнувших Пушкина к новой поездке можно предположить и желание встретиться с другими своими давними знакомыми - на Кавказе служило немало декабристов, разжалованных в рядовые.
Журналисты полагали, что Пушкин отправился на Кавказ за поэтическим вдохновением. Многие ждали, что поэт воспоёт подвиги русского оружия в войне с турками и прославит успешного и опытного, но не слишком любимого среди солдат полководца - Ивана Фёдоровича Паскевича. Однако Пушкин куда больше внимание уделит предшественнику Паскевича на посту командующего Отдельным кавказским корпусом, необыкновенно популярному в народе и в войсках генералу от инфантерии Алексею Петровичу Ермолову. Ради встречи с Ермоловым поэт сделает большой крюк через город Орёл.
Теперь, весною 1829 года, на Кавказ спешил уже не молодой начинающий литератор, а первый поэт страны, чьё имя было известно всей читающей России. О приезде знаменитости загодя писали газеты. Во время этой поездки Пушкин дважды заглянет на Кавказские Минеральные Воды. Сначала он заедет из Георгиевска на один день в Пятигорск, на Горячие Воды.
Поэт увидит на курорте благотворные перемены: «чистенькие дорожки, зелёные лавочки, правильные цветники, мостики, павильоны», возвратится в Георгиевск и продолжит оттуда свой путь. Путь пролегал через Владикавказ по Военно-Грузинской дороге в Тифлис, а затем в Армению в расположение войск генерала Паскевича. Здесь находился и Нижегородский драгунский полк, которым командовал старый друг Пушкина Н.Н. Раевский-младший. В рядах того же полка служил и «белокурый брат» поэта - Лев Сергеевич Пушкин.
На обратном пути во Владикавказе поэт встретил известного на весь Кавказ отчаянного храбреца Руфина Ивановича Дорохова и разжалованного декабриста Михаила Ивановича Пущина, со старшим братом которого Иваном Александр Сергеевич учился некогда в Лицее.
Михаил Пущин направлялся в Кисловодск для лечения старой раны. Р.И. Дорохов и А.С. Пушкин задержались на Горячих Водах.
Кисловодск тоже заметно изменился за девять лет. Вдоль берегов Ольховки уже высажены первые аллеи курортного парка. Рядом с источником белеют колонны добротного дома помещика А.Ф. Реброва, вокруг него зеленеет молодой сад, а неподалёку на травертиновом холме над гротом возвышается строгий классический фасад казённой гостиницы Ресторации, воздвигнутой по проекту братьев Бернардацци. Через Ольховку переброшены изящные деревянные мостики. Поэт приехал в Кисловодск примерно 20 августа с твёрдым намерением вести жизнь правильную и много заниматься… Это, впрочем, не слишком удавалось. Известна документальная запись о 19 принятых поэтом ваннах и уплаченных за них 19 рублях, за подписью самого Пушкина. В Кисловодске поэт познакомился с интересным рассказчиком-балагуром, сарапульским городничим Василием Дуровым, братом знаменитой кавалерист-девицы Надежды Дуровой.
Кавказские впечатления оставят огромный след в творчестве поэта, воплотятся во множестве стихов, таких как «Кавказ», «Обвал», «Монастырь на Казбеке», «На холмах Грузии лежит ночная мгла», «Я видел Азии бесплодные пределы», поэме «Кавказский пленник», путевом очерке «Путешествие в Арзрум», неоконченной поэме «Тазит». Здесь родился замысел романа «На Кавказских Водах», воплотившийся, увы, лишь в кратких, отрывочных черновых набросках, из которых мы можем узнать лишь имена предполагавшихся героев: Алина Корсакова, Якубович, Гранев, генерал-баба.
8 сентября поэт покинет Кавказские Минеральные Воды. И, озарив кавказские курорты своим гением, он заберёт с собою в чертоги бессмертия имена своих спутников по кавказским странствиям и навечно прославит в русской литературе
«Подкумка знойный брег,
Пустынные вершины,
Обвитые венцом летучим облаков,
И закубанскне равнины!
Ужасный край чудес!...»
Виссарион Белинский очень точно скажет об этом: «…с лёгкой руки Пушкина Кавказ сделался для русских заветною страною не только широкой, раздольной воли, но и неисчерпаемой поэзии, страною кипучей жизни и смелых мечтаний»!
Михаил ЕСАУЛОВ, заместитель директора ГБУК СК «КИКМ «Крепость»
Это его, Раевского, корпус оборонял в одиночку Смоленск против всей Grande Armee Наполеона, а потом защищал курганную батарею в самом пекле Бородинского поля. Это его, Раевского, войска штурмом брали Роменвильские высоты в Париже. Вместе с генералом прибыли его дочери Мария и Софья, сыновья Николай и Александр (встретивший путешественников в Пятигорске), крестница, молодая татарка Зара - по-русски Анна Ивановна, врач Е.П. Рудыковский, домашний учитель Фурнье, гувернантка мисс Мятен.
В одной карете с Николаем Раевским-младшим ехал молодой, невысокого роста титулярный советник, смуглый, с кудрявыми чёрными волосами - некто Александр Пушкин, подающий надежды начинающий литератор - тот самый, чья поэма-сказка «Руслан и Людмила» уже вышла в свет в журнале «Сын Отечества».
Пушкин присоединился к Раевским в Екатеринославе - страдая лихорадкою, он испросил для лечения отпуск у своего начальника И.Н. Инзова. Путь проделан неблизкий через Нейенбург, Мариуполь и Таганрог, а потом - через бескрайние донские степи.
После пыльных дорог Новороссии путешественникам открылась лазурная гладь Азовского моря. Мария Николаевна Раевская позднее писала об этом: «Увидя море, мы приказали остановиться, вся наша ватага, выйдя из кареты, бросилась к морю любоваться им. Оно было покрыто волнами, и, не подозревая, что поэт шёл за нами, я стала, для забавы, бегать за волной и вновь убегать от неё, когда она меня настигала; под конец у меня вымокли ноги, я это, конечно, скрыла и вернулась в карету. Пушкин нашёл эту картину такой красивой, что воспел её в прелестных стихах, поэтизируя детскую шалость; мне было только 15 лет».
Эти «прелестные стихи» XXXIII строфы первой главы «Евгения Онегина» нам хорошо известны, вот они:
Я помню море пред грозою.
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к её ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!..
На Дону, в станице Аксай, путешественникам, державшим путь на юг, обыкновенно приходилось останавливаться в ожидании переправы. Раевские и Пушкин побывали в старом Черкасске, прежней столице войска, пониженной в статусе c города до станицы. В Новочеркасске они нанесли визит прославленному атаману Всевеликого войска Донского генерал-лейтенанту Андриану Карповичу Денисову, служившему некогда под началом самого А.В. Суворова. Здесь Пушкин в нарушение советов врача «…покушал бланманже и снова заболел».
В дороге поэт вообще доставлял доктору немало хлопот, нарушал рекомендации медика, ездил налегке без шинели. «Лечу, как самого простого смертного, - писал Рудыковский в своих «Записках медика», - и на другой день закатил ему хины. Пушкин морщится».
Пройдёт без малого два столетия, и праправнучка Евстафия Рудыковского - Татьяна Валерьевна, самобытная поэтесса, пережившая ужасы ленинградской блокады, посетит ту самую кисловодскую крепость и много интересного поведает о своём предке.
И снова Пушкину предстояла долгая, полная впечатлений дорога через многочисленные станицы донских и линейных казаков, через Ставрополь, Александров и Георгиевск на Кавказские Воды.
Расположившись в крепости, Раевские вместе с молодым поэтом любили прогуливаться по окрестным живописным горам. В самом же Кисловодске тех лет особенно не на чем было остановиться взору: немногочисленные турлучные мазанки, смотровые вышки казачьих пикетов, десять скромных бревенчатых домиков, привезённых из Астрахани купцом Николаем Шайкиным для сдачи курсовым в аренду, аккуратно побелённый домик генерала Иосифа Дебу, незадолго перед тем купленный овдовевшей помещицей Екатериной Хастатовой, хлопотавшей теперь о его перестройке. Даже деревьев, способных укрыть от зноя, здесь в ту пору почти не росло.
Вся жизнь крошечного курорта была сосредоточена вокруг восьмиугольного бревенчатого колодца с шипучей прохладной влагой, в которой приезжие желали найти избавление от самых разных недугов.
Минует добрых семьдесят лет, и писатель Даниил Лукич Мордовцев в романе «Железом и кровью» поведает, как после прогулки Пушкин со спутниками обедал ухою из форели в местном духане Наркизова. Здесь с Пушкиным заговорил старый казак с солдатским «Егорием» на груди, да с деревяшкой вместо утраченной в бою ноги. Солдат поведал, как оказался в плену у горцев, где повстречал Зюльму - молодую добрую черкешенку: «…сидит это невдалеке на камушке, шьёт что-либо, слушает меня, да нет-нет и утрёт слёзы рукавом. И поверите ли, ваши благородия, этими слезами своими она мне всё сердце исполосовала. Дальше - больше, стала она подходить ко мне, то чурек свежий принесёт, то кусок овечьего сыру. Заговаривать стала, утешать по-своему…. Однова ночью, когда весь аул выбрался на поиски, в набег, сказать бы, и дома остались старики да бабы с детьми, приходит она, Зюльма, ко мне, приносит с собою пилу и кинжал, говорит: «Прощай, мой сокол, распусти свои крылья и лети домой». Никто не знает, существовал ли тот казак или вся встреча - вымысел Мордовцева, из Кисловодска ли вынес поэт замысел «Кавказского пленника» или заимствовал из какой-либо романтической книги вроде «Пленников Кавказа» Ксавье де Местра, но уже спустя два года в издании Герье читатели прочтут бессмертные строки:
Во дни печальные разлуки
Мои задумчивые звуки
Напоминали мне Кавказ,
Где пасмурный Бешту,
пустынник величавый,
Аулов и полей властитель пятиглавый,
Был новый для меня Парнас.
И сегодня, перечитывая строки «Пленника», мы легко можем представить себе, как под шум Ольховки и треск костра старый казак рассказывает свою историю молодому вдохновлённому поэту.
В первые дни августа семейство Раевского вместе с молодым поэтом отправились в обратный путь через Георгиевск и Ставрополь, кубанские станицы, Екатеринодар и Тамань и далее морем в Крым.
Спустя 9 лет Пушкин ещё раз посетит Кавказ и заглянет на Кислые Воды. Какие причины подвигли его отправиться в новое путешествие - не знали его современники, а возможно, не до конца осознавал их и сам поэт.
Начальнику III отделения А.Х. Бенкендорфу Пушкин писал, что едет на Кавказ в действующую армию, проведать брата Льва Сергеевича, брата же уверял, что едет в Грузию повидать Н.Н. Раевского-младшего. Среди причин, подвигнувших Пушкина к новой поездке можно предположить и желание встретиться с другими своими давними знакомыми - на Кавказе служило немало декабристов, разжалованных в рядовые.
Журналисты полагали, что Пушкин отправился на Кавказ за поэтическим вдохновением. Многие ждали, что поэт воспоёт подвиги русского оружия в войне с турками и прославит успешного и опытного, но не слишком любимого среди солдат полководца - Ивана Фёдоровича Паскевича. Однако Пушкин куда больше внимание уделит предшественнику Паскевича на посту командующего Отдельным кавказским корпусом, необыкновенно популярному в народе и в войсках генералу от инфантерии Алексею Петровичу Ермолову. Ради встречи с Ермоловым поэт сделает большой крюк через город Орёл.
Теперь, весною 1829 года, на Кавказ спешил уже не молодой начинающий литератор, а первый поэт страны, чьё имя было известно всей читающей России. О приезде знаменитости загодя писали газеты. Во время этой поездки Пушкин дважды заглянет на Кавказские Минеральные Воды. Сначала он заедет из Георгиевска на один день в Пятигорск, на Горячие Воды.
Поэт увидит на курорте благотворные перемены: «чистенькие дорожки, зелёные лавочки, правильные цветники, мостики, павильоны», возвратится в Георгиевск и продолжит оттуда свой путь. Путь пролегал через Владикавказ по Военно-Грузинской дороге в Тифлис, а затем в Армению в расположение войск генерала Паскевича. Здесь находился и Нижегородский драгунский полк, которым командовал старый друг Пушкина Н.Н. Раевский-младший. В рядах того же полка служил и «белокурый брат» поэта - Лев Сергеевич Пушкин.
На обратном пути во Владикавказе поэт встретил известного на весь Кавказ отчаянного храбреца Руфина Ивановича Дорохова и разжалованного декабриста Михаила Ивановича Пущина, со старшим братом которого Иваном Александр Сергеевич учился некогда в Лицее.
Михаил Пущин направлялся в Кисловодск для лечения старой раны. Р.И. Дорохов и А.С. Пушкин задержались на Горячих Водах.
Кисловодск тоже заметно изменился за девять лет. Вдоль берегов Ольховки уже высажены первые аллеи курортного парка. Рядом с источником белеют колонны добротного дома помещика А.Ф. Реброва, вокруг него зеленеет молодой сад, а неподалёку на травертиновом холме над гротом возвышается строгий классический фасад казённой гостиницы Ресторации, воздвигнутой по проекту братьев Бернардацци. Через Ольховку переброшены изящные деревянные мостики. Поэт приехал в Кисловодск примерно 20 августа с твёрдым намерением вести жизнь правильную и много заниматься… Это, впрочем, не слишком удавалось. Известна документальная запись о 19 принятых поэтом ваннах и уплаченных за них 19 рублях, за подписью самого Пушкина. В Кисловодске поэт познакомился с интересным рассказчиком-балагуром, сарапульским городничим Василием Дуровым, братом знаменитой кавалерист-девицы Надежды Дуровой.
Кавказские впечатления оставят огромный след в творчестве поэта, воплотятся во множестве стихов, таких как «Кавказ», «Обвал», «Монастырь на Казбеке», «На холмах Грузии лежит ночная мгла», «Я видел Азии бесплодные пределы», поэме «Кавказский пленник», путевом очерке «Путешествие в Арзрум», неоконченной поэме «Тазит». Здесь родился замысел романа «На Кавказских Водах», воплотившийся, увы, лишь в кратких, отрывочных черновых набросках, из которых мы можем узнать лишь имена предполагавшихся героев: Алина Корсакова, Якубович, Гранев, генерал-баба.
8 сентября поэт покинет Кавказские Минеральные Воды. И, озарив кавказские курорты своим гением, он заберёт с собою в чертоги бессмертия имена своих спутников по кавказским странствиям и навечно прославит в русской литературе
«Подкумка знойный брег,
Пустынные вершины,
Обвитые венцом летучим облаков,
И закубанскне равнины!
Ужасный край чудес!...»
Виссарион Белинский очень точно скажет об этом: «…с лёгкой руки Пушкина Кавказ сделался для русских заветною страною не только широкой, раздольной воли, но и неисчерпаемой поэзии, страною кипучей жизни и смелых мечтаний»!
Михаил ЕСАУЛОВ, заместитель директора ГБУК СК «КИКМ «Крепость»