Весь 2025 год пройдет под лозунгом «80 лет Победы» — поздравления ветеранов, их воспоминания, память о погибших. Везде транспаранты «Помним, не забудем, чтим». Будь моя воля, я написала бы один огромный транспарант во всю длину нашей границы с Европой «Помните и не забывайте 1945 год». Да, дань погибшим и живым, бывшим воинам — это святое, но никто ни одним словом не вспомнил родившихся с 1941 по 1945 год.
Дети войны
Может кто-то скажет, что они помнят, знают. А вы задайте вопрос и даже я, рожденная в 1941 году, могу ответить если не за всех, то за своих друзей - школьных товарищей, что помним, что видели.
Мы с мамой после эвакуации жили в станице Зеленчукской. Она работала в детском саду, у меня даже есть фото празднования Дня Победы в 1946 году.
Наш детский сад — это двухэтажное строение, большая территория с фруктовым садом. Видимо, в прошлом здесь располагалось чьё-то имение. Один раз в неделю нас водили на реку Зеленчук. Но каждый раз, переходя дорогу, воспитатели останавливали группу, говоря: «Надо уступить дорогу».
Навстречу нам шли инвалиды войны. Вернее, не шли, а передвигались на импровизированных колясках — три коротких доски, к ним прикреплены колесики. Даже без ног они передвигались самостоятельно. Деревянными колодками, зажатыми в руках, отталкивались от земли. А тех, у кого была только одна рука или вообще не было рук, родственники тащили за веревку, привязанную к «коляске». У некоторых лица были в шрамах, попадались и эпилептики. Мы, дети, с ужасом смотрели на них, а они плакали от того, что своим видом пугали нас — тех, за кого они воевали.
Скажите, разве это можно забыть?!
И ещё одно.
Раньше был лозунг — «за чистое небо».
Представьте себе 1945 год, праздничный день, синее небо, яркое солнце. Вся станица выходит на реку Зеленчук. Смех, шутки, песни, пляски. Повсюду играют гармошки, а какой праздник без них? Были и слезы, горькие слезы. Ведь даже после Победы семьи продолжали получать похоронки. И вот, в 12 часов дня, чистое небо потемнело, пошел дождь, превратившийся в ливень. Вода, грязная вода лилась с неба, да так сильно, что не было видно соседних домов. Река вышла из берегов и затопила улицы до подоконников.
Было почему-то очень холодно. Мы с мамой сидели в зимних пальто. Стоял невероятный грохот, как будто кто-то закидывает крышу камнями.
Вы можете сказать — детская фантазия.
Но когда всё стихло, мама с трудом открыла дверь. Снаружи её завалило градом и кусками льда. Не поверите, но от фруктового сада остались только голые стволы, да и то не все. Целую неделю мы на подводы лопатами грузили град, осколки льда, ветки и стволы деревьев и вывозили со двора.
И как я поняла повзрослев, дым, гарь от взрывов бомб и снарядов шла в небо. А ещё запах пожаров, крови раненных, боль и слезы за погибших, страшное людское горе — всё это уходило в небо, и небеса не выдержали и выплеснули всю тяжесть на землю. И после этой трагедии небо вновь обрело свой цвет.
Где-то в 80-е годы я попала в больницу, ко мне в палату в кардиологии положили женщину из станицы Зеленчукской. Она приехала в гости к дочери, но подвело давление. Через пару дней мы с ней могли поговорить. Я у неё спросила, помнит ли она такое событие? Но женщина ответила, что родилась в 1946 году. Однако от родственников слышала, как те боялись наступления мая месяца. Ожидая, что произойдет тот ужас, который случился в мае 1945 года.
Теперь лозунг «За чистое небо» я понимаю по-своему.
Да, мы не слыхали взрывов бомб и снарядов, но с молоком своих матерей впитали тревогу, боль, а иногда и ужасы войны. Возможно, поэтому так глубоко реагируем на все тревожные события, происходящие сегодня.
И может быть поэтому, я, как мать, бабушка, а теперь уже прабабушка, глядя на самолёты, летящие в сторону Украины, крещу их, проговаривая: «Возвращайтесь живыми!».
Помним трудное время, когда с 6 часов вечера выстраивалась длинная очередь за хлебом, который должны были привезти только на следующее утро. Номер очереди записывали на руке химическим карандашом, и не дай бог чтобы он был нечаянно стёрт.
1947 год — самый тяжёлый, не хватало продуктов в магазинах, не было тканей. Одежду перешивали, перелицовывали — так появлялась «новая».
Сейчас много говорят о современных детях — недолюбили, недоласкали...
Нас вырастила улица. В округе проживало где-то 15-17 детей. Возраст от 7 до 14 лет — мальчики, девочки. Мы с Валико были самые младшие, но никогда никто нас не отталкивал. Вместе с пацанами гоняли в футбол, купались в реке Березовка, лазали по скалам, и ребята постарше помогали нам, малышам.
Когда построили новый поселок в районе Бермамыта, я поехала посмотреть на новостройку, а заодно заглянула в ущелье реки Березовка. И с испугом отшатнулась, а в голове мысль — ведь мы когда-то лазали по этим скалам и даже поднимались на самый верх. Ходили в сторону Аликоновского ущелья, по дороге срывая калачики, паслён, дикий чеснок, едва оформившиеся абрикосы, с маленькими зернышками. Ели дикие яблоки и никогда не замечали их кислоты и горечи. Несли в кармане кусочек макухи, который жевали, и кусочек сухаря! Не голодали.
Родителей мы видели мало. Работа, субботники или воскресники. А ещё наших родителей, отца или маму, отправляли на месяц в Среднюю Азию на сбор не хлопка, а колорадского жука или в горы Кавказа помогать совхозам при окоте овец. Мы никогда не хныкали, мы росли и выросли, и никто по сей день не может сказать о нас что-то плохое.
Естественно, огромную роль в нашем воспитании сыграла школа. Последние три года — 8, 9, 10 класс — я училась в школе №4. Теперь там Свято-Никольская православная гимназия.
А самый главный человек — эта Фигурова Антонина Георгиевна. Она и директор школы, и педагог, и воспитатель. Всегда проходили мимо неё с небольшой тревогой— она строго относилась к поведению учащихся, к школьной форме — особенно у девочек. Ходить в носках нельзя было даже в мае. Бегать по школе во время перемен, громко смеяться считалось неприличным.
Строгость, строгость и ещё раз строгость.
Но педагоги к нам относились как родители, практически весь день мы находились при школе.
О наших педагогах я написала целую главу в своей, пока ещё рукописи — будущей книге «Страницы моей жизни».
В школе я училась под девичьей фамилией Годовникова. Не знаю почему, но мои подруги настаивали, чтобы в статье я упомянула свою девичью фамилию.
Наши физруки занимались с нами не только на уроках физкультуры.
Перед уроками вся школа выстраивалась на утреннюю гимнастику, после уроков — волейбол, баскетбол, секция художественной гимнастики.
Когда учили домашнее задание — не помню. Но были и медалисты. Среди нас учились ребята старше по возрасту. Это те, кто с родителями бежал от оккупации в Кисловодск, да так и остались в нашем городе.
Класс был дружный, все добрые, готовы были прийти на помощь друг другу в любой момент. Ну, конечно, не без мелких ссор. Сбегали с уроков — сбегали, но всем классом.
Так и росли.
Мы очень благодарным нашим преподавателям.
Школу мы, дети войны, окончили в 1959 году. О том, что мы неравнодушны к происходящим сегодня событиям, говорят и мои стихи.
В память о моем бывшем соседе, Жданове Илье Петровиче, оставившем память о себе — несколько деревьев на дворовой территории.